Letter 1284

Date	4/16 September 1879
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Saint Petersburg
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1564)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 619–620 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 356

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

4 сентября Пишу тебе у Апухтина на бумаге Саши Жедринского. Путешествие совершил в самом несносном нравственном состоянии. Перепутал в телеграмме дни, вследствие этого, не был встречен никем, вообразил себе невероятные несчастия, но все оказалось довольно благополучно. История Толина состояла в том, что Плеве, новый прокурор Палаты, призвал его в кабинет, кричал на него, сказал, что он работает хуже гимназиста 3-го класса и т. п. Толя решился подать в отставку, но на другой же день Плеве его призвал и как бы косвенным образом извинился поручением ему очень важного политического дела и приторна нежным обращением. С другой стороны, весь судебный мирок выражает Толе столь красноречиво своё сочувствие и негодование против Плеве, что он начинает колебаться, и дело, по всему видно, устроится благополучно. Тем не менее мне очень жаль бедного Толю, обречённого на казённую службу и на столкновения с гадинами вроде Плеве. Я нашёл его, сверх ожидания, скорее в хорошем расположении духа, хотя и дрыгающим больше обыкновения. Но можно ли иметь здоровые нервы при этом порядке? Вчера, напр[имер], у него ночевала Саша, суета превосходила даже ту, которую мы с тобой видели в Киеве, а у него важное дело, которое он должен окончить к среде. Вечером происходил отъезд Саши и совершенно растерзавшее мне сердце расставание с ней Таси. Господи, что за денёк выдался! Как я с ума не сошёл? — не понимаю. После трёх с половиной недель одинокой жизни в таком восхитительном уголке, как мои Симаки, вчерашние впечатления были для меня ужасны. Сейчас был у Таси. Она спала хорошо, довольно весела и очень меня утешила. Начальница, у которой она пансионеркой, и самое заведение производит приятное впечатление. Я в совершенном чаду и до сих пор ещё совершенно не могу себе разъяснить, когда и куда я еду. Терзаюсь борьбой между невыразимым желанием удрать и сожалением расстаться с Толей. Вероятно, я приеду к тебе в конце месяца (нечего делать, в Гранкино, а не в Скалоновку), и с тобой вместе отправимся в Каменку. Папочку не видел ещё; он в Павловске, здоров и перенёс расставание хорошо.

4 September I'm writing to you from Apukhtin's on Sasha Zhedrinsky's notepaper. I accomplished the journey in the most unbearable state of mind. I muddled up the dates in the telegram, as a result of which I wasn't met by anyone, I imagined the most incredible misfortunes, but everything turned out quite well. Tolina's story was that Plehve, the new prosecutor at chambers, called him into his office, gave him a dressing down, saying that his work was poorer than a 3rd-class schoolboy, and so on. Tolya decided to tender his resignation, but the very next day Plehve summoned him and, as if by way of an indirect apology, entrusted him with a very important political matter, and behaved in a cloyingly gentle way towards him. On the other hand, the entire judicial world is expressing such conspicuous sympathy for Tolya and resentment towards Plehve that he's starting to waver, and the matter will, be all appearances, be successfully resolved. Nevertheless, I feel very sorry for poor Tolya, condemned to government service and to clashes with scoundrels like Plehve. I found him, surpassing my expectations, in rather good spirits, although he was twitching more than usual. But how can his nerves be healthy in these circumstances? Yesterday, for example, he spent the night at Sasha's, the commotion exceeded even that which you and I saw in Kiev, and he has important business that he must finish by Wednesday. In the evening, Sasha left, and I was utterly heartbroken when she parted ways with Tasya. Lord, what a day it turned out to be! How did I not go out of my mind? I don't know. After three and a half weeks of a solitary life in such a delightful corner as my Simaki, yesterday made an awful impression on me. I was just with Tasya. She slept well, and was quite cheerful, which was a great consolation to me. The manager with whom she is boarding, and the establishment itself, make a pleasing impression. I'm in a complete daze and still cannot make sense of where and when I am going. I'm tormented by an inexpressible desire to flee, and regret at parting ways with Tolya. I'll probably come to you at the end of the month (that is, to Grankino, not to Skalanovka), and together we'll set off for Kamenka. I haven't seen Papochka yet; he is in Pavlovsk, healthy, and bearing the separation well.