Letter 1303

Date	30 September/12 October 1879
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1261)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 323 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 625–626 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 378–379 (abridged)

Text and Translation

The ellipses (...) indicate parts of the letter which have been omitted from all previous publications of this letter, and which it has not yet proved possible to restore from other sources.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 30 сент[ября] Пробыл в Гранкине до пятницы. Выехали после обеда и после бесконечного переезда через степь во мраке глухой ночи и со всевозможными приключениями добрались до станции Перещепино как раз к тому мгновению, когда поезд отходил. Мы опоздали, и пришлось ночевать на станции. К счастию, начальник станции оказался очень милым человеком и дал нам комнату для ночёвки. Приехали вчера, в субботу вечером. Были встречены всем домом; все оказались здоровы, Тани нет, но зато, представь, каким счастьем забилось моё родственное сердце, когда среди встречавших я увидел Машу и Женю Ольховских. Женя в последнее время стала вести себя безобразно [...]. Маша испугалась и не нашла ничего лучшего, как привезти и сбыть её Саше. Оказывается, что девчонка очень антипатичная, с отвратительными манерами, невежественная, тупая, и вот этого сокровище перешло теперь к Саше. Меня это злит до чрезвычайности. Сегодня я призвал Машу к себе и старался объяснить ей, какую обузу она навязала Саше на шею. Она оправдывалась отчаянностью положения и незнанием настоящего положения вещей и здоровья Саши. Что тут делать? Я решительно ума не приложу, но только присутствие здесь Жени положительно для всех тягость и несносная обуза. В довершение всего, у неё на лице золотуха, и с этой мерзостью она лезет со всеми целоваться. Саша, разумеется, совершенно серьёзно взялась быть ей матерью, но по силам ли это ей? Мне вся прелесть пребывания в Каменке отравлена, и я не могу победить в себе чувства отвращения к этой девчонке. Все остальное благополучно. Завод уже действует. Бураки оказались недурны, но ещё не выкопаны все. Флигель мой переделан; спальня моя теперь там, где была Алешина; стало очень уютно, тепло и покойно. Модест останется здесь ещё дня 3 или 4 и поедет в Петербург. Ты его скоро увидишь. Сегодня утром получено твоё письмо к Саше. Жду письма к себе. Принесли ли мебель? Что Велина? Скоро ли выздоровеет Муравьёв? Все это крайне меня интересует. Прости, что пишу безалаберно. Очень устал: нужно было написать труднейший ответ Над[ежде] Филар[етовне], которая опять мне пишет про Тасю и собирается уже теперь начать знакомство будущих супругов. Маша сейчас уезжает. Целую крепко тебя, мой голубчик. Твой, П. Чайковский

Kamenka 30 September I stayed in Grankino until Friday. We left after dinner, and after an endless journey across the steppe in the darkness of the dead of night, and with every possible adventure, we reached Pereschchepino station, at the very moment the train was leaving. We were too late, and had to spend the night at the station. Fortunately, the stationmaster turned out to be a very nice fellow, and gave us a room for the night. We arrived yesterday, Saturday evening, to be met by the whole house; everyone turned out to be well; Tanya wasn't there, but imagine how happy my kindred heart was when I saw Masha and Zhenya Olkhovskaya amongst those who greeted us. Zhenya has been conducting herself disgracefully lately [...]. Masha became frightened, and couldn't think of anything better to do than to bring her and hand her over to Sasha. It turns out that she is a most unsympathetic girl, ignorant and stupid, with disgusting manners, and this treasure is now in Sasha's care. This makes me furious in the extreme. Today I summoned Masha and attempted to explain to her what a burden she had placed on Sasha's shoulders. She justified herself by the desperation of the situation, and ignorance of the true state of affairs and Sasha's health. What's to be done? I absolutely cannot fathom it, but Zhenya's presence here is an unbearable burden for positively everyone. To top it all, she has scrofula on her face, and she attempts to kiss everyone with this abomination. Sasha, naturally, has taken it upon herself to be her mother in all seriousness, but does she have the strength? All the joy of staying in Kamenka has been poisoned for me, and I cannot overcome my feelings of disgust towards this girl. Everyone else is fine. The factory is already operating. The beets turned out not to be bad, but they haven't all been dug up yet. My outbuilding has been remodelled; my bedroom is now where Aloshina's was; it's become very warm, cosy and peaceful. Modest will be staying here for another 3 or 4 days and then going to Petersburg. You'll be seeing him soon. This morning I received your letter to Sasha. I'm waiting for a letter of my own. Has the furniture been delivered? How is Velina? Will Muravyov recover soon? I'm extremely interested in all of this. I'm sorry for writing scrappily. I'm very tired: I had to write a the most difficult reply to Nadezhda Filaretovna, who is writing to me again about Tasya, and now intends to begin introducing the future spouses. Masha is just leaving. I kiss you hard, my golubchik. Yours, P. Tchaikovsky