Letter 2131

Date	9/21 October 1882
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XI (1966), p. 245–247
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve at Klin, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 9 октября 1882 г[ода] Милый Анатоша! Работу свою я, слава Богу, спустил, и точно гора с плеч у меня свалилась. Вчера отправил всё сделанные мной изменения, сокращения, транспортировки к Направнику и теперь опять стал посвободнее. Здесь все довольно благополучно; я говорю «довольно» потому, что полного благополучия у них в доме никогда не будет. Здоровье Тани и Саши, которые держатся на ногах и как будто здоровы, но так, что каждую минуту ожидаешь, что вот-вот та или другая слягут, мешают полноте благополучия. Но всё-таки слава Богу. Из перемен, совершившихся здесь, весьма важная та, что Таня и Анна переехали в флигель в моё соседство — Таня в бывшую классную, а Анна в твою. Собственно, для меня это немножко стеснительно, хотя бы, напр[имер], потому, Что Таня спит иногда до вечера, а мне играть неловко, покуда она не проснулась. Но зато я рад, что Таня удалена от Саши. Это для обеих лучше. Нужно отдать справедливость Тане: она, кажется, поняла, что нужно щадить мать, и всячески старается переломить себя и если не быть, то по крайней мере, казаться здоровой. Что касается Анны, то нельзя достаточно нахвалиться её превосходным поведением. Она всегда занята и всегда кому-нибудь полезна: постоянно весела, бодра и деятельна. Тем не менее теперь, когда всё собрались, отсутствие Веруши стало очень заметно. Чего-то недостаёт; она одна только имела ту девическую прелесть и благоухание, которые составляют главную красу семейной жизни. В Анне, несмотря на всё её громадные достоинства, этого je ne sais quoi нет. Про Таню и говорить нечего. Каждым движением своим она распространяет около себя какую-то отравленную атмосферу, и я только тогда в Каменке живу как следует, когда её нет. Про себя скажу тебе, что я часто бываю раздражён или огорчён разными маленькими невидными обстоятельствами (и, конечно, всегда тут замешана Таня, вид которой всегда тяжело действует, ибо или, всего чаще, жалеешь её, несчастную, или на неё сердишься), но всё-таки не могу жаловаться. Судьба так сложилась, что я здесь дома, и сознание себя у себя чрезвычайно приятно. Разумеется, это относится только к моей комнате. Можно положительно сказать, что в своей комнате я всегда доволен и счастлив. Она такая уютная, и я так люблю быть один. Долго, однако ж, я здесь не останусь. Главнейшим образом оттого, что мои прогулки делаются для меня тем более необходимы, чем больше я занят; а гулять здесь зимой, по причине вечного ветра, совсем нельзя; уж и теперь становится трудно. Хочу в конце месяца поехать в Москву, провести там с тобой недельки две, заехать в Петербург, а потом отправиться за границу с специальною целью где-нибудь засесть за инструментовку оперы и к ранней весне представить её в Дирекцию. Знаешь ли, о чем я теперь часто мечтаю? О том, что через два года. когда Алёша кончит службу, я окончательно устроюсь в Москве и там буду доживать век свой. Ввиду этого я бы весьма желал, чтобы ты получил повышение по службе не в провинции, а в Москве. Бедный Модя ужасно жалуется в своих письмах на Петербург, не любит он его, а знакомые, родные и друзья не дают работать. Крепко обнимаю обоих.

Kamenka 9 October 1882 Dear Anatosha! My work, thank God, is done, and it's just as if a weight has fallen from my shoulders. Yesterday I sent off all my alterations, cuts and transcriptions to Nápravník, and now I have more freedom again. Everyone is quite well here; I say "quite" because there will never be complete wellness in this house. The health of Tanya and Sasha, who are on their feet and appear to be healthy, is such that you expect one or the other will fall ill again at any moment, which prevents them from being completely well. But thank God all the same. Of all the changes that have occurred here, a most significant one is that Tanya and Anna have moved into the outbuilding next to me — Tanya into the former classroom, and Anna into your room. Actually I find this somewhat constraining, at least because, for example, Tanya sometimes sleeps until the evening, and it's awkward for me to play until she is awake. But then I'm glad that Tanya is away from Sasha. This is better for both of them. To give Tanya her dues, she seems to understand that she needs to spare her mother, and is trying in every way to overcome herself, and if not to be healthy, then at least to appear so. As regards Anna, then I cannot praise her excellent behaviour enough. She is always busy and always useful to someone: constantly happy, cheerful and active. Nevertheless, now that everyone has gathered, Verusha's absence has become very noticeable. Something is missing: she alone had that girlish charm and air which constitute the principal beauty of family life. Anna, despite all her enormous virtues, has none of this je ne sais quoi. As for Tanya, there's nothing to be said. Whenever she moves, she spreads some sort of poisonous atmosphere around herself, and I can only live properly in Kamenka when she isn't there. As for myself, I'll tell you that I'm frequently irritated or upset by various minor, invisible circumstances (and, of course, these always involve Tanya, the sight of whom always has a depressing effect, because I either, most often, feel sorry for her, or, unfortunately, angry with her), but all the same I can't complain. Fate has turned out such that I am at home here, and knowing that I'm home is extremely pleasant. Naturally, this only applies to my room. I can say positively that I'm always happy and contented in my room. It's so cosy, and I so love being alone. However, I won't be staying here long. Most importantly, because my walks become all the more essential for me the busier I am; and walking here in winter, because of the constant wind, is altogether impossible; even now it's becoming difficult. I want to go to Moscow at the end of the month, spend two weeks there with you, call in at Petersburg, and then go abroad with the specific purpose of sitting down somewhere to orchestrate the opera and present it to the Directorate by the early spring. Do you know what I often dream about now? That in two years, when Alyosha finishes his service, I shall firmly settle down in Moscow and live out my days there. In view of this, I should very much like you to receive a promotion not to the provinces, but rather to Moscow. Poor Modya is complaining terribly in his letters about Petersburg; he doesn't like it, and his acquaintances, relatives and friend won't allow him to work. I hug you both tightly.