Letter 1515
| Date | 22 June/4 July 1880 |
|---|---|
| Addressed to | Modest Tchaikovsky |
| Where written | Kamenka |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1592) |
| Publication | П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том IX (1965), p. 155–156 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
Каменка 22 июня 1880 7 час[ов] вечера Как дико воображать тебя в Гранкине, милый и дорогой мой Модя! Нельзя никакими словами передать, как сегодня пусто и грустно без Вас здесь. Спал я скверно и проснулся с головною болью. Целый день я не по себе; жара мучительная, чувствую усталость и скуку; на всех злюсь, особенно Флегонт мне почему-то действует на нервы. Я нахожу, что переход от сконфуженного и стесняющегося молодого человека к давно водворившемуся в недрах чуждого семейства совершился слишком быстро. За обедом он говорил много и глупо. Впрочем, может быть, это мне только кажется, — нужно же на кого-нибудь злиться? Утром занимался корректурой. За обедом было всем ужасно грустно вследствие вашего отъезда. После обеда, несмотря на тропическую жару, пошёл за грибами и в Тростянку, куда все остальные приехали с чаем. У меня от жары голова разболелась сильнее. Возвратившись домой, взял ванну, и теперь голове легче. Алёша уже нанял лошадь в Чигирин; послезавтра рано утром он уезжает. Я уеду отсюда 31-го числа. Адресуй мне в Браилов; помнишь ли адрес: Одесская жел[езная] дор[ога], ст[анция] Жмеринка, оттуда в Бр[аилов], в д[ом] Н. Ф. Мекк. Вчера вечером имел большой разговор с Левой. Он начинает соглашаться с моей мыслью переехать к Лазебному, а из моих комнат устроить помещение для Флегонта и классную. Саша пишет, что никогда так хорошо себя не чувствовала, как теперь. Модя, неужели мы не будем жить с тобой зимой в Риме? Буду мечтать об этом. Обнимаю тебя и Колю моего милого с величайшею нежностью. Ваню целую. До свиданья, Модичка! Твой П. Чайковский |
How wild it is to imagine you in Grankino, my dear and good Modya! No words can express how empty and miserable it is here today without you. I slept badly and awoke with a headache. I've not been myself all day — the heat is excruciating, I feel tired and listless; I'm angry at everyone, especially Flegont, who acts on my nerves for some reason. I consider that the transition from a confused and self-conscious young fellow to one who has long been settled in the bosom of another family has happened too quickly. At dinner he talked a great deal of nonsense. However, perhaps it only seems that way to me, and I need to be angry at someone? In the morning I was occupied with proofreading. At dinner, everyone was awfully sad because of your departure. After dinner, despite the tropical heat, I went out for mushrooms and to Trostyanka, where everyone else had arrived with tea. The heat made my headache even worse. Returning home, I took a bath, and now my head feels easier. Alyosha has already hired a horse to Chigirin; he's leaving early the day after tomorrow. I'll be leaving here on the 31st. Write to me in Brailov — do you remember the address? Odessa railway line, Zhmerinka station, thence to Brailov, house of N. F. von Meck. Last night I had a long conversation with Lyova. He's coming round to my idea of moving to Lazebny, and using my rooms to create accommodation for Flegont and a classroom. Sasha writes that she has never felt so good in herself as she now does. Modya, will we really not be living together in Rome this winter? I'll be dreaming about this. I hug you and my dear Kolya with the greatest tenderness. I kiss Vanya. Until we meet, Modichka! Yours P. Tchaikovsky |
