Letter 1892

Date	14/26 November 1881
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Vienna
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1371)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 267–268

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Вена 26/14 ноября Анатоша, голубчик! Я выехал под довольно грустным впечатлением. Саша за обедом едва сидела от слабости, Таня была совершенно пьяна от морфина и, не дождавшись конца обеда, ушла, Митя был болен, Бобик страдал головною болью и сидел с повязкой на голове, Тася спала (ей лучше). Лева был мрачен, ну словом, невесёлая картина! Меня провожал Евстафий; он же и уложил мои вещи. В этот день я имел случай ещё раз убедиться, насколько мой бедный Лёня, несмотря на все недостатки своего характера, выше в нравственном отношении, чем, напр[имер], Евстафий, который, хотя и хороший малый, но лакашка — не более. Ехал я очень благополучно через Радзивилов, а не через Волочиск, и вагон переменить пришлось только раз, в Бродах. Вчера вечером приехал в Вену, в тот же вечный «Goldenes Lamm». В сущности я не знаю, отчего я всегда останавливаюсь в этой гостинице. Место мрачное и невесёлое: комнаты не важные, и только еда удивительно хороша. Вена противна, как всегда; слякоть, туман, тоска. Чего в ней находят весёлого? — не понимаю. Пообедавши, пошёл гулять, а остальной вечер провёл в «Орфеуме», где были довольно весёлые номера программы. Спал отлично. Сегодня пробуду здесь, и завтра в 7 часов утра уеду в Венецию, где хочу остановиться на один день, потом во Флоренцию, где тоже остановлюсь. От Модеста имею телеграмму: он здоров, и всё благополучно. Денег пока издержал не много, хочу, наконец, сделаться экономным. Сейчас ходил гулять, теперь иду обедать, а вечером пойду слушать «Гугеноты» в оперу. Неприятно, что нужно вставать завтра в 5 ч[асов] утра, но зато завтра же вечером буду в Венеции. Целую крепко. Пиши, голубчик. Твой, П. Чайковский

Vienna 26/14 November Anatosha, golubchik! I left with a rather sad impression. Sasha could barely sit at dinner from weakness, Tanya was thoroughly intoxicated from morphine and left without waiting for dinner to end, Mitya was ill, Bobik was suffering from a headache, and sat with a bandage on his head, Tasya was asleep (she was better), Lyova was gloomy — well, in short, a cheerless scene! Yevstafy saw me off; he also packed my things. That day I had occasion to see once again how much my poor Lyonya, despite all the shortcomings of his character, is loftier in moral terms than, for example, Yevstafy, who although a good fellow is a lackey, and nothing more. I travelled very well through Radzivilov, rather than through Volochinsk, and I had to change carriages only once, in Brody. Yesterday evening I arrived in Vienna, to the same everlasting "Goldenes Lamm". I really don't know why I always stay in this hotel. The place is gloomy and cheerless; the rooms are nothing in particular, and only the food is surprisingly good. Vienna is as horrid as ever: muddy, foggy and miserable. Why do they call it cheerful? I don't understand. After dinner I went for a walk, and spent the rest of the evening at the "Orpheum", where there were some quite cheerful numbers on the programme. I slept splendidly. I'll be staying here today, and at 7 o'clock tomorrow morning I'll be off to Venice, where I want to stop for one day, then to Florence, where I'll also be stopping. I had a telegram from Modest: he is well and everything is fine. I haven't spent much money yet, wanting finally to become frugal. I've just been for a walk, now I'm going to dinner, and in the evening I'll go to hear "Les Huguenots" at the opera. It's unpleasant that I have to rise at 5 o'clock tomorrow morning, but then by that same evening I'll be in Venice. I kiss you hard. Do write, golubchik. Yours, P. Tchaikovsky